Творческая биография

Катя Железова – искусствовед, сотрудница благотворительного фонда «Лучшие друзья». Родилась в Пскове в 2001 году, живет в Москве. Занимается переводом на ясный язык кураторских текстов. Учится на факультете теории и истории искусств в МГАХИ им. В.И. Сурикова. Пишет диплом на тему инвалидности в советском искусстве, а также статьи для сайта Фонда. Интересуется сказками разных народов, компьютерными играми, современным африканским искусством.

Автокомментарий

Первое, на что я обратила внимание в работах Ильи Старцева, – ковчег. Он имел какую-то необычную неземную форму и на самом деле коннотаций с ветхозаветным ковчегом не вызывал. Позже я подумала, что будет очень смешно написать, как Парис похищает Елену, чтобы рассказать ей про Вархаммер 40000^[1]. И в контексте этой вселенной ковчег неземной формы показался совершенно логичным. Так появилась идея текста и долго культивировалась в моей голове.
Изначально все получалось нездорово, пафосно и перенасыщенно, прямо как вселенная Вархаммера. Признаюсь, что очень люблю эпические истории, еще больше люблю штампы и совсем уж без ума от того, как культуры со своими мифами и топосами могут органично заимствовать что-то друг у друга, и как из всего этого человечество снова и снова выдумывает новые миры. Тем не менее, от многого в тексте было решено отказаться, и на самом деле я рада. Ведь это мой первый опыт написания художественного произведения.

Возвращение Елены

Пифагор учил людей, что он рожден от семени, превосходящего человеческую природу. Кротонцу Миллио он напомнил, что тот есть никто иной, как фригиец Мидас, то есть сын Гордия, то есть инкарнация Мидаса. Ведь однажды белый орел подпустил его к себе и дал погладить. Когда Мидас был ребенком, муравьи заползли к нему в рот и наполнили его пшеницей. Тысячи раз Мидас отрезал ослиные уши и получал золотой дар от Диониса. Перед самим Потопом Миллио припомнил тот далекий знойный день, когда нашел в лесу мертвецки пьяного Силена. Куб шести — двести шестнадцать – и ровно раз в столько лет перерождается Пифагор, чтобы снова и снова рассказывать истории. В его легендах цветет мирт, тянутся черные паруса ковчегов, спорят боги и сражаются герои.
Слушать все это, конечно, можно бесконечно, но рано или поздно у Елены все-таки назревает вопрос:
– И почему… ты говоришь это мне?
Она смотрит без капли удивления. Вопрос повисает в воздухе, но вес его совершенно не ощущается, потому что по-настоящему отягощает другое.
– Немедленно развяжи меня.
Он похищает ее в который раз за век, год или день? На подступах к Трое собираются тираниды. В груди разрастается тревога. В каюте перед ним сидит уставшая Елена. В голове всплывают строчки смутно знакомого: «И умом не Сократ, и лицом не Парис… Но зато не боится он Снарков и Крыс». Он в последний раз обернется на дом, прежде чем встанет на носу своего корабля, отдаст яблоко прекраснейшей из женщин и лососевым прыжком сорвется за вулканические горы и северные моря.
Ему сразу же объяснили, как скальды наслаждаются спиртом, чередуя его с холодной водой. Ему придвинули стакан и стопку, налили и принялись смотреть в рот всем чертогом. Он помолился богу Дионису и сделал глоток. Елена отвернулась и стала выжидающе смотреть на дверь. Парой фраз он дал ей понять, что не следует проверять серьезность его намерений. План работал из раза в раз, он только совершенствовал его и хранил на дне ящика. Судьба была давно предопределена.
В ресторан они не пошли, потому что не было денег. Пошли в центр, чтобы прогуляться по лабиринту. Он взял Елену за руку и заявил, что просто пройдутся вдоль высоких мраморных стен. В отражении гладких небоскребов она пыталась разглядеть, не торчат ли где-нибудь из подола или рукава лайкового пальто нитки или фрагмент подкладки. Было жарко. Долетающий с моря зимний ветер не вносил свежести. Когда раздевалась, этот яркий недочет в гардеробе заметили незнакомцы, которые подглядывали из-за темных углов.
Прошел сорокадневный дождь, волк промчался за луной, небо упало на землю, и наступил новый ледниковый период. Елена, наконец, справилась с пальто. И сказала:
– Мы заблудились.
Изнанка города была раскрашена рекламными объявлениями. Ни одного указателя нельзя было разглядеть. Только бесконечно бродить по закоулкам, натыкаясь на тупики. Но самый быстрый и одновременно самый долгий путь на выход – просто ждать. Дать времени течь и плести часовой узор. Спутница продолжала обвинять. Елена говорила, он просто слушал.
– Мне это неинтересно. Я хочу есть.
А он хотел спать.
– Я хочу домой.
На самом деле, он тоже хотел домой. Но все что оставалось – просто смотреть.
– Не смотри на меня. Я не успела накраситься.
Тогда он посмотрел на свои руки. Они светились. Лучше бы ему прожить жизнь красивой статуэткой в каменном саду Медузы. Он взглянул на щит и не узнал себя в отражении. В голове прочно засела пила, которая, в общем-то, не мешала, разве что проходить в дверные проемы приходилось боком. В памяти всплыли черты лица, он когда-то мог долго разглядывать их в ручье. Каждое утро расчесывал кучерявые волосы, наносил косметические средства, занимался гимнастикой.
Сейчас он смотрит на руки. Они напоминают ему истории о Минотавре, которыми пугали в детстве. Или это были меганобы. Может быть, даже Камазотц? Вытянутые пальцы, острые ногти – точно не от его человеческой части. Даже если были бы из металла, все равно не смогли бы удержать ее надолго.
Она ускользает словно Дафна от Аполлона. Сизифовым трудом оказались все приложенные силы, каждый выверенный и просчитанный шаг, ведь она просто… Просто взяла и начала танцевать. Закрутились огни, Елена встала на одну ногу, вытянула руки вперед, волосы разметались. Он залюбовался ею, как любуются толпой подступающих врагов. Без солнечных лучей Елена побледнела, даже казалась вовсе посиневшей. Босая, полураздетая она взлетела. Руки были заняты. Ему казалось, он мог разглядеть силуэт прекрасной когда-то головы. Елена поднималась все выше, а чужое лицо в ее руках игриво подмигивало.
Напоследок она прошептала что-то, но он уже не слышал и ответить не мог, ведь его рот исчез.
Он остался внизу. Город окружил его, замкнулся тупиками и стенами. Все, что оставалось – ходить. И ждать героя, который осмелится войти в лабиринт и вернуть его домой. И вспоминать, как Пифагор учил людей: любое возвращение – временно.

^[1] Warhammer 40000 – вымышленная вселенная настольных и компьютерных игр, изображающих далекое антиутопичное будущее в виде бесконечной войны.